Лоухи на КеретиУже вернувшись в Москву, я поняла, что именно такими я себе в детстве представляла походы в своей компании, когда мы плавали с родителями и когда я смотрела со стороны на проплывающие мимо студенческие тусовки. Поскольку институт уже закончен, я думала, время таких вольных поездок уже истекло. Оказывается, нет! И это здорово. В этом походе я жила в мужском общежитии: из восьми человек в нашей команде было четыре, условно говоря, несемейных человека (включая меня). Оставшиеся четыре жили по двое, а мы перед походом задались вопросом расселения по палаткам, и кто-то вспомнил, что у знакомых есть большая, то ли четырех-, то ли пятиместная палатка. На поверку она оказалась шестиместная! Так что жить в ней вчетвером было вполне вольготно, а мне в начале похода даже обещали поставить ширму, но потом эта идея как-то стерлась в круговороте походных событий. Наш домик оказался по палаточным меркам огромным – в нем можно было переодеваться стоя, этим, особенно поначалу, очень понравилось пользоваться девушкам до и после купания, и даже некоторым мужикам, поэтому сразу же появились сплетни о том, кто и с кем назначает в нашем домике свидания :-) Еще был установлен северо-карельский закон: солнце здесь светит ночью, а не днем. И, поскольку нельзя напрямую поднимать тосты за погоду, они провозглашались в скрытой форме: "За то, чтобы днем было как ночью, а ночью тоже как ночью". Да и вообще, знаем мы эту Северную Карелию: как-то утром я проснулась оттого, что солнце мне светило ровно в глаз, а в палатке было страшно жарко и душно, и эта духота еще больше усиливала и без того неслабую атмосферу, кхм, перегара, традиционно царившую в палатке под утро. Времени было 7 утра, и спать хотелось страшно, а заснуть в таких тяжелых условиях я не могла. Побродив по свежему воздуху, поняла, что делать: вытащила коврик со спальником наружу и устроилась на солнышке, сначала в спальнике, а потом, поняв, что на солнце кровососущих гадов не наблюдается, и вовсе надела купальник и улеглась поверх спальника. И таким макаром проспала, одновременно загорая, пару-тройку часиков, пока не выползли на тот момент времени еще пунктуальные дежурные. Поднявшись, посмотрела на своих мужичков – те еще мирно похрапывали, повылезав из спальника, но не из палатки, – и пошла умываться, купаться, помогать мудрым завхозным советом дежурным и писать путевые заметки. Когда я вернулась к домику, все мои "сожители" уже были на ногах и даже успели искупаться, а, увидев меня, гордо заявили: "Аня! Мы все помылись!", – видимо, решив, что я сбежала из дома, не выдержав из-за их нечастых купаний. Но как бы там ни было, а вот оказывается как: в Северной Карелии можно преспокойно спать в одном купальнике безо всякой палатки! О порогах разговор и вовсе отдельный – их в этом году было намного больше, чем в прошлом, да и уровнем они были заметно сложнее, несмотря на то, что и тот, и другой маршрут считаются "трешками". Меня можно поздравить с первым боевым оверкилем – это произошло в Варацком пороге, который еще до его прохождения был назван нами Дурацким. Как результат киляния – масса впечатлений, слегка подровненные костяшки пальцев и крепкая дружба с капитаном, то есть мы, безусловно, и до этого не враждовали, но пройденные вместе препятствия, конечно же, укрепляют дружбу. Если говорить о коллективе в целом, то все пороги нашей командой были пройдены, ни одного обноса, кроме как вынужденного – в начале Морского порога река целиком перегорожена рыболовецкими сетями, – не было! Ну, а что касается меня, то, благодаря моему капитану я, так или иначе, прошла все пороги, кроме одного. После нашего оверкиля в Варацком следующий сложный порог несколько нас испугал, и капитан принял решение взять матросом кого-нибудь из мужчин, а я с этим решением согласилась, хотя конечно все равно немножко жалко. Белоночный климат способствовал постепенному сдвигу графика жизни. Если в первые ходовые дни мы старались хоть как-то придерживаться обычного походного распорядка жизни и вставать ну хотя бы часов в девять-десять (выплывать-то это уж как придется), то ко второй половине боевой части маршрута подъем происходил в районе 1-2 дня, а отплыв – в 5-6 вечера. Ну, а после покорения заключительного порога на маршруте – Морского и впадения речки и нас в Белое море мы стали жить совсем странно. Первый ужин на море (после того, как мы нашли на выбранном острове стоянку) происходил в 7 утра и состоял из жареных сига, горбуши, красной икры, ну и, разумеется, белой живительной жидкости. Честно скажу, что перечисленная рыба была нами куплена, а не выловлена. На Керети вообще запрещена рыбалка, так как там производят отбор и выращивание красной рыбы – ограничивают прохождение горбуши на нерест, а разводят семгу. Но, конечно, все всё равно рыбачат, особенно в первой части маршрута, так как в низовьях реки это достаточно опасно из-за, по слухам, зверствующего рыбнадзора. Но на удочку ловится рыбка попроще – плотвички, окуньки, хотя и они доставляют радость как рыбакам, так и едокам. Причем рыбаки обычно являются также и едоками, но едоков все равно больше. Впрочем, и слава богу, а то кто бы эту рыбу чистил... Ода Белому морю.Белое мо-о-оре, чудное мо-о-оре... Соленость воздуха проявляется раньше – еще до Морского порога, на тихой воде, в тот момент, когда во многих компаниях рождаются новые капитаны: по походной традиции в заключительном ходовом дне матросы меняются местами с капитанами. И пока новоявленные капитаны "учатся думать" (см. ниже анекдот похода) и плавают галсами, проходя как минимум в два раза большие расстояния, чем предлагает русло реки, бывшие капитаны, для которых отпала необходимость думать, весело загребают, сидя на носу, и безусловно "сбивая байдарку с курса" (см. ниже размышления над тем, а надо ли грести), и конечно же первыми определяют явно повышенную, по сравнению с обычной речной атмосферой, соленость воздуха. И действительно, ветер, традиционно дующий в мо..., ну, в общем, лицо, становится солоноватым, а может быть, этого просто ждешь? А потом настоящие капитаны занимают свои места – начинается порог Морской: его осмотр, поэкипажное прохождение, покупка красной рыбы у рыбаков, базирующихся над порогом, отмечание всех этих радостных событий... А потом кто-то вдруг решает посмотреть на свое любимое суденышко. Вау! Да это не байдарка – это памятник байдарке, возвышающийся, как на постаменте, на еще речных камнях, оказавшихся в уже морских приливно-отливных условиях. Намечавшийся было перекус тут же откладывается на более благоприятное место и время – ведь еще чуть-чуть и придется тащить байдарки вообще непонятно куда, а они и так уже далеко от воды, а камни мокрые и скользкие, и вообще сложно себе представить, как можно было заплыть туда, где сейчас возвышаются наши корабли. А ведь нам еще страшно повезло: мы прошли Морской порог до начала отлива, и потому если и цеплялись за камни, то совсем слегка, без серьезных последствий, а ведь могли бы попасть в отлив, и выпрыгивать из байды на протяжении всего порога. А где бы были наши кораблики, если бы вместо отлива начался прилив? Как выясняется, у отлива есть и еще свои "прелести" – тогда как в обычное время, судя по отчетам, запасаться пресной водой можно еще долго после Морского порога, плывя по разливу-заливу, то во время отлива вода, наверное, перемешивается, и вся вода, набранная не сразу после порога, а чуть позже, оказывается солоноватой, что выясняется, разумеется уже постфактум, когда часть коллектива не может пить заваренный чай и есть сладкую кашу, находя в них ненужную соленость. Но сначала все радостно макают пальцы в воду и обсуждают: "Нет, еще совсем пресная", "Да нет же, уже явно солоноватая, ну, слегка, конечно, но ведь есть же!", "Да что вы ерунду говорите – конечно, пресная, и вообще, небось, все это море пресное, одни разговоры только о соли". Но вот залив пройден – начинается Чупская губа, и тут уже бесспорно – это МОРЕ! Соленый ветер, соленые брызги, соленые пальцы, и иногда даже среди островов вдруг открывается настоящий горизонт – море сливается с небом! В честь этого гордо и не очень (ну, это у кого как получается) звучит горн – наш неизменный символ, который, как выяснилось, не только должен сопутствовать походу, но и не терпит, когда его не берут с собой в пороги. На звуки горна откликается группа, расположившаяся на скалистом мысу ближайшего острова. У них свои походные символы: нашему латунному (как мне подсказали) красавцу-певцу отвечает совсем нехолодное оружие – хлопки выстрелов (к счастью, в воздух) разносятся ветром и повторяются эхом. Ну, а потом приходится задуматься и о насущном – пора искать стоянку, да не просто стоянку, а такое место, где было бы хорошо провести ближайшие два полных дня, да еще и кусочек одного. Одна подходящая под эти условия стоянка вроде бы находится довольно быстро, к тому же напротив есть скала, покорению которой можно будет посвятить часть беломорского досуга. Но половина команды отправляется на поиски чего-то лучшего. И даже находит, и мы туда даже переезжаем, и это место действительно оказывается лучше, и мы проводим там два с половиной дня, а на скалу совершаем вылазки, которые становятся на второй день похожи на регулярный маршрут. Но! В ожидании части команды мы бродим по берегу, который половину дня проводит под водой, а вот сейчас вылез подышать воздухом. И чуть ли не на час забываем обо всем – о том, что уже 4 или 5 утра, о том, что путь проделан сегодня немаленький и усталость накопилась, о том, что еще только предстоит разбивать лагерь и обживать стоянку. Мы бродим по берегу и как дети радуемся новым открытиям: морских звезд можно ловить руками, и они бывают разных оттенков и самых разных размеров, от малюсеньких, которых можно перепутать с макаронными звездочками в супе, до "гигантов" размером с ладошку. Мы выкладываем звездный узор на ладони и смотрим, как они шевелят щупальцами, а потом раскладываем звездных питомцев на камушке и следим, как они, акклиматизируясь, начинают расползаться в разные стороны. Мы показываем друг другу на ярко-малиновых и фиолетовых медуз, изучаем различные сорта водорослей, некоторые из которых цветут как над водой, так и под ней, а их цветы точь-в-точь как фиолетовые ромашки. Основной же сорт водорослей доставляет особую радость: его шишечки, при нажатии на них, лопаются как пузыри на полиэтиленовом упаковочном материале, но при этом из них еще и брызжет какая-то жидкость, что, разумеется, тут же используется молодыми людьми для того, чтобы вызвать радостный визг девушек. И вот вся команда воссоединяется, мы совершаем еще один морской переход, по достоинству оцениваем найденную стоянку и, несмотря на огромный соблазн просто разбить лагерь и залечь спать, все-таки происходит тот самый морской ужин в семь утра. А потом, наконец, долгожданный сон, и подъем "ранним утром" – в 4 часа дня, полусонное загорание на выглаженных морем, ветром и временем каменных плитах с весьма бодрящим купанием в совсем нетеплой прозрачной беломорской соленой водичке. Покорение скал, поиски и фильтрование пресной воды, чистка зубов и умывание в соленой воде, пение песен целую ночь на безветренном мысу, ловля баркасов путем "голосования" со свистом и размахиванием руками и рубашками, купание со скальных ступенек, соленая закуска из красной рыбы с привкусом моря, чистка подосиновиков, мучающих нас своим огромным количеством, которое физически невозможно переработать, под плеск волн – все это для меня Белое море, которое зовет вернуться сейчас: сегодня, завтра, в следующем месяце, в следующем году... Приложение первое (на сей момент, единственное).
|